Николай Злобин
Четвертьвековая годовщина распада СССР прошла во всем мире практически незамеченной. И это немудрено. Лидеры и свежеиспечённые элиты постсоветских государств, включая Россию, еще не созрели для того, чтобы давать фундаментальные и неполитизированные оценки этому событию. С одной стороны, одобрять распад СССР они не могут: во многих из этих государств еще очень остро стоит вопрос о территориальной целостности, политической и национальной самоидентификации, выработке нового государственного целеполагания. С другой стороны, именно распад СССР позволил им стать лидерами и национальной элитой в своих странах, взять под контроль ее богатства и ресурсы, позиционировать ее по-своему на мировой арене. Без этого распада они, вероятнее всего, оставались бы глубоко провинциальным звеном советской номенклатурной массы.
А на Западе… Если даже оставить в стороне внутренние политические катавасии, в которые он сегодня погрузился, там, особенно, в США тоже нет настоящего понимания того, как оценивать распад СССР и его последствия. В том числе, для своих стран. Очевидно одно: парадоксальным образом, крах СССР не принес никакого выигрыша западному политическому классу. Напротив, он вынудил его вступить на по-настоящему целинный, непродуманный и неочевидный, но опасный и непредсказуемый путь формирования нового мирового порядка. На путь, где страны Запада, вроде бы, увеличив свое мировое влияние, на деле в значительной степени утратили контроль над глобальной повесткой дня.
Когда Барак Обама обидно называл Россию провинциальной державой, Владимир Путин мог легко парировать это, возразив, что и США тоже превратились в провинциальную державу
Пусть и в гораздо более крупную и богатую. США не могут больше доминировать, навязывая свою политическую повестку остальному миру, как это делали СССР и США в период холодной войны. Потеряв в лице СССР глобального противника, США необдуманно вошли в противостояние с целым рядом противников региональных, и неожиданно для самих себя оказались в роли региональной державы. Распад СССР привел к тому, что США тоже начали утрачивать «сверхдержавные» характеристики. Мирового проекта сегодня у них просто нет. По крайней мере, пока. Америка совершила, если хотите, вынужденный политический дауншифтинг. Разница только в размере и стратегической важности провинций.
В мире нет – и на дальнем горизонте пока не видится – ни одного государства, способного стать носителем правил нового мироустройства, инициатором эффективных глобальных трендов, то есть, супердержавой. Принуждение всех к новому миропорядку, чем Запад занялся после 1991 года, окончилось потерей контроля над его становлением. Процесс этого обрел сегодня форму откровенной политической импровизации. Почувствовав слабину недавнего монополиста, немедленно активизировался целый ряд стран «второго ряда», выдвинув свои местечковые экспромты и экспромтики, но смело требуя от США максимального учета их интересов. Мир сегодня стал более опасен и непредсказуем, чем три десятилетия назад.
Окончание холодной войны и распад СССР – два различных исторических события. Когда во второй половине 1980-х годов Москва и Вашингтон осознанно и упорно повели дело к мирному окончанию холодной войны, ни той, ни другой стороне не приходило в голову, что – по достижении этой цели – одна из них почти моментально почтит в бозе, а другая – окажется в глупейшем положении огромного роскошного лайнера, неожиданно сорвавшегося со всех якорей и потерявшая все свои навигационные приборы в условиях почти идеального политического шторма. Еще неизвестно, что хуже. Безусловно, конец холодной войны – событие историческое, желанное и, безусловно, очень позитивное, – но ведь именно оно стало спусковым крючком глобальной политической неразберихи, включая распад СССР, из которой пока не видно выхода. Что называется, будь осторожен в своих желаниях.
Холодная война двух систем была центром и основой предыдущего устройства международных отношений. Именно эта война породила две огромные ядерные сверхдержавы, стала источником их силы, мотивацией развития, идеологией и законодательством тогдашней мировой системы
С ее смертью все это стало быстро отмирать. Очевидно, что без холодной войны вообще непонятна объективная необходимость существования глобальных сверхдержав. Нарождающийся ныне миропорядок – это откровенный политический реванш малых и средних стран, которые весь период холодной войны были под прессом Москвы и Вашингтона, были полностью лишены политической независимости. Сегодня именно они вырвались на оперативный простор и задают мировые тренды. Это реванш большинства.
Окончание холодной войны для элит средних и малых стран мира стало примерно тем же, чем для республиканских элит СССР был его распад – обретением политической и идеологической самостоятельности. Национальные элиты – от Франции до Украины, от Филиппин до Израиля – почувствовали впервые за последние 70 лет некую свободу и независимость, нарастающую возможность самим определять свою политику. Традиционные супердержавы для элиты почти всех их бывших сателлитов стали теперь не носителями главных ценностей, а лишь источником возможных политических, военных или экономических бенефитов.
Мир перевернулся – и большие страны оказались свергнутыми. Они, по сути, стали сегодня заложниками региональной политики. Не ведущими, а ведомыми малыми и средними странами, их проблемами и конфликтами
Переломить этот исторический тренд вряд ли удастся. По крайней мере, без большой войны, которая, кстати, и позволила двум сверхдержавам в середине прошлого века подмять под себя меньшие страны и вознестись на международный политический Олимп. Иначе говоря, возврат к миру с разными центрами силы можно попытаться осуществить лишь через большую войну. Но кто сегодня на это решится? В нынешнем глобальном мире организовать большую победоносную войну практически невозможно, ибо интересы всех ныне переплетены так тесно и замысловато, что неизбежно на каком-то этапе – даже не понимая этого – ты начнешь воевать с самим собой, пытаясь убить собственный хвост, принимая его за противника. Любая такая войны сегодня с большой долей вероятности рискует трансформироваться в букет внутренних гражданский конфликтов ее участников.
Иначе говоря, загнать международную систему обратно в рамки доминирования одного, двух или нескольких центров силы – задача не менее абсурдная, чем попытка затолкать все бывшие советские республики в «нерушимый союз». И не менее опасная. Мир стал и останется – по крайней мере в обозримой перспективе – миром без доминирующих центром силы, то есть, миром бесполярным. Миром, где ни одна страна не может чувствовать себя в безопасности как от внешних врагов, так и от собственных внутренних деструктивных трендов. Если к этому добавить почти полное падение авторитета международных институтов (от ООН до ВТО или НАТО), истончение до прозрачности понятия «суверенитет» и возрастающее влияние негосударственных и негосударственных игроков (от террористов или беженцев до технологических корпораций), то становится более понятным в какую сложную и опасную систему превратился мир.
Международная система, как баланс двухсторонних отношений нескольких основных стран, приказала долго жить. Ее постепенная мирная гармонизация, если и возможна, то отнюдь не путем возврата к одной или нескольким центрам силы, то есть, к миру с доминирующими сверхдержавами, а всей мировой политики – к поддержанию отношений между ними в приемлемом виде. Малые и средние страны уже не позволят миру так просто вернуться в политический феодализм
Международный бал в обозримом будущем, похоже, с нарастающей силой будут править малые и средние страны. Их мощь не только в их подавляющем большинстве, но и в том, что у них – при всей разнице позиций по тем или иным проблемам мировой политики – есть одно мощное объединяющее начало. Они больше не рвутся стать «политическими вассалами» одной или нескольких сверхдержав, кто бы в этой роли не мечтал выступить. Как для Вашингтона, так и для Москвы, а также других столиц государств, борющихся за глобальное влияние, путь к сохранению и приумножению своего внешнеполитического влияния заключается ныне не сколько в попытке реанимировать свой сверхдержавный статус, столько в попытке предложить всем этим странам какой-то привлекательный глобальный проект. Кто первый сумеет это сделать, тот станет главным игроком в новом миропорядке, который всех расставит на свои новые места. В этом можно быть полностью уверенным. А проигравший займет утешительное место на политической обочине мировой политики середины 21 века.
На фото: автор
— —