Станислав Смагин

Недавно Россия обрела лучшего министра образования в своей постсоветской истории. Такая характеристика для человека, всего полтора месяца назад заступившего на пост, может показаться изрядным преувеличением и авансом. Отчасти – да, аванс.

Когда я 19-го августа краем уха выловил фразу «вместо Ливанова назначили Васильеву», то в первую секунду подумал о самобытной художнице школы «Оборонсервиса» и слегка приоткрыл рот, размышляя о пределах постмодернистского карнавализма в отечественной политике. Когда на вторую секунду выяснилось, что речь вовсе не о Евгении, а о хорошо мне известной своими трудами Ольге, ее рейтинг в моих глазах поднялся сам собой.

Либеральная общественность на основе некоторых ее взглядов и высказываний немедля пришпилила ярлык «православная сталинистка», аналогичный «красно-коричневым» образца 90-х. Что интересно – в случае с Васильевой либералы, подобно сломанным часам, дважды в сутки показывающим правильное время, почти не ошиблись.

Она действительно «православная сталинистка» или «православная любительница СССР» ровно в той (довольно значительной) мере, в какой эти понятия не являются оксюмороном.

Она хочет соединить в российском образовании черты, достижения и преимущества дореволюционного и советского периодов – Традиции и Модерна

И она уже делает не только обнадеживающие заявления, но и первые шаги.

И все же в я посвятил Ольге Юрьевне столько слов именно потому, что она олицетворяет стратегическую перемену отношения к школе и педагогам.

Допустим, ее тезис об отказе от понятия «образовательные услуги», так как школа не коммерческое заведение по оказанию оных, а место, храм, лаборатория, по желанию можно что-то добавить, но ни в коем случае не вычеркивать – где ребенок становится гражданином. Тысячу раз правда – нет ничего более унизительного и закладывающего под фундамент образования разрушительную мину, чем формула «товар-деньги- товар».

Схожим образом Церковь, что упрекаемую в излишней коммерциализации, многие граждане сами изначально воспринимают как некий магазин по продаже крешений и отпеваний, анекдотично возмущаясь: «мы пришли ребенка покрестить, а нам батюшка начал что-то про Библию рассказывать».

Корни и природа такого восприятия в случаях школы и Церкви разные, но результат, печальный для общества и государства, один. Поэтому по сути не так уж был неправ Д.А. Медведев, в одной из своих мгновенно становящихся знаменитыми речей заявивший, что учитель – это не просто профессия, а призвание, которое выбирают не ради денег. Другой вопрос, что сформулировано это было в непревзойденной манере «если нет хлеба – пускай едят пирожные». Верно поставив вопрос, российский чиновник №2 развил мысль в катастрофически неверном направлении. Да, учитель – это призвание.

Нет, нет и еще раз – учитель не должен чувствовать себя социальным отбросом, жить впроголодь, испытывать унижение, сравнивая свой образ жизни и образ жизни окружающих

Это допустимо в стране, где все от верхов до низов по тем или иным причинам, добровольно или не очень взвалили на себя ношу честной бедности. В стране, чей коэффициент Джини катастрофически, второй раз за абзац повторю сие грозное слово, не соответствует ее истории и амбициям, подобное положение дел выглядит преступным в отношении прошлого, настоящего, главное – будущего.

Я всегда считал и продолжаю считать, что одной из важных причин краха великого Советского Проекта было постепенно случившееся понижение социального статуса и отношения общества к людям созидательного умственного труда, таким как инженеры.

Все, наверное, помнят анекдот о проводимом учителем в классе опросе:

– Кто твой папа, Манана?
– Торговец фруктами на рынке.
– А твой, Сема?
– Зубной врач.
– А твой, Вася?
– Мой папа – инженер. (всеобщий заливистый детский смех)
– Что вы смеетесь, дети, у Васи в семье горе.

Вот только «заступившийся» за Васю учитель сам уже в известной мере был «горем своей семьи». Проблем в учительской жизни хватало и хватает всегда – как практически вечных, так и обусловленных конкретной исторической эпохой проблем; очень часто они переплетены между собой и разграничить их крайне трудно. Вечные с невероятной пронзительностью описал великий русский писатель Юрий Бондарев в коротком рассказе «Простите нас!» – о старой учительнице из маленького городка, воспитавшей множество знатных людей, журналистов, артистов и конструкторов, но забытой ими всеми, кроме самого неудачливого, простого шахтера.

Порожденные конкретной эпохой позднесоветского и особенно послесоветского развала привели к тому, что в язвительном скетчкоме «Наша Russia» среди прочих характерных социальных типов современности появилась учительница Снежана Денисовна, занимающаяся циничными поборами с доверчивых учеников и их родителей.

Задачи, стоящие перед Россией в XXI веке, столь сложны и грандиозны, что нам недостаточно решить локальные проблемы, искоренив предмет и любые поводы для насмешек и пренебрежительного отношения к труду педагога

Придется замахнуться и на решение вечных – чтобы не только учителя выращивали для страны великих или хотя бы достойных учеников, но и, в свою очередь, ученики и страна ни на миг своей жизни не забывали об учительском подвиге.

Учитель должен, учитель должен…Учитель должен одно и самое главное – воспитать человека и гражданина. Остальное должны ему мы – любить, уважать, воспринимать как носителя сакральности, окружать вниманием и заботой во всех аспектах. Если мы реализуем эту симфонию долженствований на практике, возможно, даже не придется по лекалам фразы якобы Бисмарка (на самом деле ученого Оскара Пешеля) говорить, что русский учитель выиграл какую-либо войну – супостаты будут знать, что Россия с ее системой воспитания и образования способна решить любую военную, да и мирную задачу.